Я коротко кивнул.

— Ну и хорошо! — Кэп не стал заострять на этом моменте внимания. — Так, документы твои я забрал, с этим все в порядке. Ждем вылета. Пара транспортных Ми-8 скоро вылетают на север, до Ташкента мы в качестве пассажиров. Часов через семь-восемь будем на месте. Если, конечно, погода позволит.

— Ташкент? Далековато! Сколько тут по прямой, километров восемьсот, не меньше!

— Девятьсот тридцать! Ну да. Наша группа уже там, вылетели еще вчера. За старшего я оставил Урду.

— Хорошо. А то я уже все бока отлежал на больничной койке. Есть какие-то интересные новости?

— Ну, смотря что, для тебя будет интересным…

— Как там Док? Как остальные?

— Все в норме, поправляется. У других тоже все хорошо. Таких как мы лечат по усиленной программе — лошадиные дозы витаминов, улучшенное питание, отдых и сон. Организм на выживании приучен, восстанавливается очень быстро. Ну и лечение чуть другое.

— Ничего не проходит даром. Организм не вечный. Изнашиваемся мы тоже гораздо быстрее! — скривился я. — Чудес в природе, к сожалению, не бывает.

— Согласен, не без этого! — кивнул Кэп, затем пожал плечами. — Но иначе никак. Сами согласились, выбор у вас был. Я предупреждал, что будет тяжело и еще раз тяжело. Если бы тогда, перед началом обучения вы бы отказались, то сейчас тухли бы где-нибудь в своих частях, где ничего интересного не происходит. Зато жалели бы всю жизнь, что сделали неправильный выбор. Война когда-нибудь закончится, потом начнется другая. А после этого все вернуться домой и там нужно будет как-то жить… Кстати, пока сюда летели, на северо-западе Афганистана отмечена повышенная активность душманов. Последние три дня там чуть ли не ежедневно происходят постоянные вылазки и прорывы границ — духи совсем оборзели. Пограничники не справляются. Авиация там все утюжит днем и ночью, но сверху вроде все видно, а достать не всегда можно. Район очень сложный, чертовы горы…

— Знаю, был там. Пришлось немного пострелять, — я вспомнил то время, когда впервые столкнулся с душманами, спасая женщин геологов и военного советника.

— Макс и та воинская часть, в которой ты ранее проходил срочную службу, теперь расформирована. Личный состав обоих рот переведен по разным частям округа, офицеры тоже.

Новость меня никак не расстроила.

— И что там теперь? — поинтересовался я. — Территория брошенная стоит?

— Не знаю. Наверняка комитет свои пограничные войска туда уже определил. Чего зря добру пропадать? А по поводу операции «Фарватер» я тебе уже говорил, командование нами очень довольно. В честь этого, завтра будет награждение. Ты в том числе.

Я пропустил это мимо ушей — все, что касалось наград, меня не шибко волновало. Это просто блестящие побрякушки, несмотря на то, что некоторые медали серебряные. А уж афганские — тем более. В прошлой жизни, мое отношение было точно таким же, да и сейчас, по большей части, именно из-за влияния знаний из будущего, я придерживался того же мнения. К тому же, как это ни прискорбно, но носить афганские ордена уже не существующей страны, будет не модно. Да и другие ордена тоже, потому как дойдет до того, что многие награды просто обесценятся. И сделают это намеренно. Как бы грустно это ни звучало, но такова реальность.

Интересно, а можно ли как-то повлиять на то, чтобы Советский Союз не развалился? Или чтобы та же Афганская война закончилась раньше, победой наших войск? Возможно тогда не будет ни первой, ни второй Чеченской войны.

Наверняка, будь на моем месте не офицер спецназа, а какой-нибудь опытный политик, он бы непременно нашел способ просунуть свои клешни в руководство страны и повлиять на распад такой сильной державы. Изменить курс, послать нахрен Америку, не пустить Горбачева к власти. Впрочем, вряд ли. Нужно было начинать с Хрущева… А вообще, в политике я разбирался точно так же, как балерина в устройстве автомата Калашникова. Это так, мысли вслух…

И все же, даже своими незначительными действиями я уже кое-что внес в историю.

В этом времени уже не произошло аварии на Чернобыльской АЭС — не важно, что это сделал не я. История ведь уже пошла иначе. Все операции, где мне довелось поучаствовать, тоже дали небольшие результаты — мы пресекли деятельность душманов сразу в нескольких местах. Ликвидация лидера оппозиции Теймураза Костолома тоже что-то да значит — была обескровленная огромная банда. Ведь она для чего-то там собиралась… Но все это, по сути, мелочи.

— И что нам положено? — сухо спросил я, вернувшись к реальности.

— Мне звание майора.

— Да ладно! — приятно удивился, подняв бровь. — Это хорошо. А еще?

— Всем участникам по ордену Красного Знамени.

Ясно, тоже хорошо. Безусловно, от Героя СССР никто бы не отказался, но нам такое не светило. Конечно, за то, через что мы прошли в Пакистане, могли бы и представить к высшей награде, но очевидно, что наша операция была засекречена, раздувать ничего не стали. А потому несложно предположить, что про нас очень скоро забудут. «Закат» навсегда уйдет в историю, о котором будут знать только люди, которые «в теме».

— Чего задумался? — Кэп вернул меня к реальности. — Да знаю я, знаю, что тебе эти медали не нужны. Но иначе никак. Так положено. Зато потом будет что детям и внукам показывать.

— Ага… — отмахнулся я. — Проехали, навеяло что-то.

Покинув госпиталь, мы неторопливо направились в столовую — было время обеда. Я все еще использовал трость — лучше немного потаскаться с ней, чем скрежетать зубами от боли. Ничего страшного и зазорного в этом нет.

После обеда было назначено убытие из Джелалабада. Пока шли, нам по пути попадалось множество летчиков в серой и темно-синей форме. Знаков различия на них не было. У одного из ангаров, я увидел знакомых — капитана Петрова и майора Клюковкина. Тех самых, что вытащили наши шкуры из мясорубки в Пакистане. Что ни говори, а летчики это лучшие друзья пехоты — и забрать когда надо могут, и подкинуть куда-нибудь. Да и духам подгадить — всегда, пожалуйста. Наши штурмовые вертолеты, именуемые «Шайтан арба» душманы боялись до ужаса. А уж если ими управляли летчики профессионалы…

Оба офицера стояли у своего «крокодила» и что-то горячо обсуждали.

Подходить к ним мы не стали, не было смысла. К тому же, у летчиков очень туго со свободным временем.

Быстро покушав в общей столовой, мы с Игнатьевым отправились на аэродром. Все документы были на руках, оставалось только найти точку сбора для тех, кто летел в Ташкент. Аэродром точно такой же, как и везде — что в Сирии, что в Турции, что здесь, в Афгане. Все строил Советский Союз. Те же бетонные плиты, плотно подогнанные друг к другу, те же ангары.

Справа в ряд стояли грациозные пятнисто-зеленые Ми-24, с другой стороны пузатые Ми-8, разных модификаций и расцветок. Еще дальше стоял огромный транспортный Ми-6.

С другой стороны аэродрома, вдалеке были видны большие АН-12, ИЛ-76. Парочка АН-24 или АН-26, еще дальше стояла штурмовая авиация, СУ-24 и Су-17. Правда, я вполне мог ошибаться, так как практически не разбираюсь в самолетах. Я и в командировках в САР, часто видел авиацию, но «знакомиться» с ней как-то не хотелось. Да и не до того было.

Мы быстро отыскали площадку, где техники уже готовили к вылету пару вертолетов. Заправляли, проверяли, осматривали механизмы. Сопровождать их должны были «двадцать четвертые» — все-таки район не самый спокойный. А уж у Асадабада тем более — духи периодически устраивали обстрелы, а потом бегом прятались или вообще убегали в Пакистан. А потом возвращались и все повторялось сначала.

Именно такая партизанская война оказалась эффективной, советская военная машина к такой стратегии была не готова. Особенно на первом этапе ввода войск.

Не прошло и часа, как дали команду грузиться.

Появились экипажи винтокрылых машин.

Две команды офицеров с личными вещами собрались с краю «бетонки». Дождались, когда дали команду грузиться. За каких-то пятнадцать минут, все уже были внутри. Взлетели без проблем. Ветер, спускающийся с гор заставил пилотов и пассажиров немного понервничать, но в целом, все прошло нормально.